Как в Ипатьевском доме тихо,
Оглушительно, словно гром.
Словно старое тихо-лихо
Поселилось недавно в нём.
Тот, кто мимо пройдет, всей кожей
Ощутит непростую суть,
Перекрестится, а быть может
Скажет крепкое что-нибудь.
Что его де опять обманули,
В заблужденье жестоко ввели,
Что в далеком и жарком июле,
Ошалелые, быстрые пули,
Никого погубить не могли.
Тишина...опускает веки,
И становится тяжелей.
В нашем чуждом, последнем веке
Так непросто живется ей.
Ей, что после расправы жуткой,
Выходить наступил черёд,
Не секундой быть, ни минуткой,
Тонной времени наперёд.
Без истерик и без обманов,
Без позорных кивков назад,
Стал российскою общей раной,
Рядовой Николай Романов,
До последнего русский солдат.
И когда кирпичи сносили,
Чтобы снять тяжкий груз с души,
О тебе, тишина, забыли,
О твоей роковой тиши.
Тридцать лет ты была бездомной,
А потом, поднявшись с земли,
Поселилась в глазах иконных,
В теле храма, что на Крови.
Где твоею большою раной,
Был тогда освящен алтарь,
Рядовой Николай Романов...
Без истерик и без обманов,
Значит, был ты и вправду Царь.
|
