Мартин Опиц обучался в гимназии в Бунцлау, затем, с 1617 был студентом
Высшей школы Бойтене-на-Одере, где изучал французскую, нидерландскую и
итальянскую поэзию. Год спустя он стал студентом Университета во
Франкфурте-на-Одере. В этом же году он выступил с трактатом, основной
мыслью которого было то, что национальный язык имеет полное право быть
представителем национальной литературы, создавая в том числе, и новые
выразительные формы.
В 1619 году Опиц в Гейдельберге возглавляет кружок молодых поэтов, в
задачи которого входит все то же: создание национальной поэзии. Год
спустя кружок вследствие военных действий распался, Опиц бежал в Лейден.
Там он снискал расположение Даниэла Хейнсия: еще в гейделльбергские
годы он занимался переводом его латинской оды на рождение Христа. В 1622
году князь семиградский Бетлена Габор приглашает его занять пост
профессора философии и изящных искусств в высшей школе Вайсенбурга.
Именно здесь была написана дидактическая поэма «Zlatna oder von Ruhe des
Gemüts». Позже Опиц начинает работы над обширным трудом о древностях
Дакии, который так и не закончит.
В 1625 году Опиц приехал в Вену, где преподнёс Фердинанду II оду на
смерть эрцгерцога Карла. В результате поэт получил из рук императора
поэтический венок. В 1628 году Опиц был возведен в чин дворянина. В 1629
году «плодоносное общество», которое занималось задачами очищения
немецкого языка, приняло Опица в свои ряды.
В 1625 Опиц по поручению графа Карла-Ганнибала фон Дона перевел
сочинение иезуита Бекануса против протестантов. В 1630 году поэт
оказывается в Париже, там он сводит знакомство с Гуго Гроцием, а
впоследствии переводит его трактат об истине христианства. С 1635 года
Опиц проживал в городе Данциг. Он изучает сарматские древности, а также
занимается древнеримской поэзией. В 1639 году Опиц умирает во время
эпидемии чумы.
Прогулка
А радость-то какая!.. Среди долин и гор Поет, не умолкая, Веселый птичий хор.
Завидую вам, птички, Что, радуя сердца, В свободной перекличке Вы славите творца!
Завидую вам, птахи, Слагая этот стих: Неведомы вам страхи И вздор надежд пустых...
Средь множества скорбей, средь подлости
и горя,
Когда разбой и мрак вершат свои дела,
Когда цветет обман, а правда умерла,
Когда в почете зло, а доброта — в
позоре,
Когда весь мир под стать Содому и
Гоморре, —
Как смею я, глупец, не замечая зла,
Не видя, что вокруг лишь пепел, кровь и
мгла,
Петь песни о любви, о благосклонном
взоре,
Изяществе манер, пленительности уст?!
Сколь холоден мой стих, сколь низок он и
пуст,
Для изможденных душ — ненужная обуза!
Так о другом пиши! Пора! А если — нет,
Ты — жалкий рифмоплет. Ты — больше не
поэт.
И пусть тебя тогда навек отвергнет муза!
POETA
Кто со временем поспорит?
Не пытайтесь! Переборит!
Всех и вся в песок сотрёт!
Рухнет власть и та и эта.
Но одно лишь: песнь поэта –
Мысль поэта – не умрёт!
ПЕСНЯ
Любовь моя, не медли –
Пей жизни сок!
Повременишь – немедля
Упустишь срок.
Всё то, чем мы богаты
С тобой сейчас,
В небытие когда-то
Уйдёт от нас.
Поблёкнет эта алость
Твоих ланит,
Глаза сомкнёт усталость,
Страсть отзвенит.
И нас к земле придавит
Движенье лет,
Что возле губ оставит
Свой горький след.
Так пей, вкушай веселье!
Тревоги прочь,
Покуда нас отселе
Не вырвет ночь.
Не внемли укоризне –
И ты поймёшь,
Что отдаваясь жизни,
Её берёшь!
БЕЗОТВЕТНАЯ ЛЮБОВЬ
Когда б вы повстречали Под нашею луной Страдальца, что в печали Сравнился бы со мной И был бы так обижен, - Я молвил бы в ответ: Здесь, средь прирейнских хижин, Меня несчастней нет!
О тяжкая невзгода! Я свой удел кляну: Уже не меньше года Я у любви в плену. Уже не меньше года, Как с нею я знаком. В тюрьме - души свобода, Рассудок - под замком.
Так что же делать надо? Где сил моих запас? Где то овечье стадо, Которое я пас? Лишь я ее увидел, Я отчий дом забыл И все возненавидел, Что некогда любил.
Я не пашу, не сею И не пасу овец, А только брежу ею, И скоро мне конец. Себя грызу, терзаю, Ее кляну в сердцах, Чье имя вырезаю В лесу на деревцах.
Забыв питье и пищу, Как будто сам не свой, Крадусь к ее жилищу, Что к бездне роковой. Злосчастная судьбина! Погибла жизнь моя. Мне край родной - чужбина И я - уже не я.
Но та, что истерзала Больную грудь мою, Ни разу не слыхала, Как я о ней пою. Меж тем - скрывать не буду - Мой песенный укор Давно звучит повсюду Вплоть до Карпатских гор.
Куда ни привела бы Меня моя тропа - Выходят девки, бабы, Сбегается толпа. И дружно подпевает Мне чуть ли не весь свет. А сердце изнывает: Ее со мною нет!..
Зачем мне песни эти? Я лучше замолчу. На целом белом свете Одной я петь хочу! Смогла в нее вместиться Вся божья благодать. Любви ее добиться - Вселенной обладать!.. К НОЧИ И К ЗВЕЗДАМ
Скажи мне, ночь, зловещей чернотою Окутавшая долы и хребты, Ужель пред этой юной красотою Себя самой не устыдишься ты?!
Скажите, звезды, лунными ночами Глядящие с заоблачных высот, Что значит свет ваш пред ее очами, Чей ясный свет до неба достает?!
От этого пылающего взора Вы, с каждою минутой все бледней, Погаснете, когда сама Аврора Зардеется смущенно перед ней.
Свобода в любви
Зачем нам выпало так много испытаний? Неужто жизнь в плену и есть предел мечтаний? Способна птица петь на веточке простой, А в клетке - ни за что! Пусть даже в золотой!
Люблю, кого хочу! Хочу, кого люблю я! Играя временем, себя развеселю я: День станет ночью мне, а ночь мне станет днем, И сутки я могу перевернуть вверх дном!
Прочь рассудительность! Прочь постные сужденья! В иных страданиях таятся наслажденья, А во вражде - любовь. Ну, а в любви - вражда. В работе отдых. Отдых же - порой трудней труда:
Однако, приведя столь яркие примеры, Я остаюсь рабом и пленником Венеры, И средь ее садов, среди волшебных рощ Я чувствую в себе свободу, радость, мощь!
Зерцало мира
Недаром человек умней любого зверя: Потеря времени - тягчайшая потеря. И это осознав, стремится человек В искусствах отразить свой слишком краткий век. Однако помнит он: зерцало есть иное, Чтоб отразить его всевластие земное. С надзвездной высоты недремлющим умом Он озирает свой необозримый дом, Посредством разума поняв его устройство, Сокрытые от глаз чудеснейшие свойства, И дивные дары земного естества Воспринимает как частицу божества. То небо, где звезда ночная замерцала, Есть мира нашего вернейшее зерцало. И мир, глядясь в него, немало поражен, Хоть мудро он своим творцом сооружен. Строение сие отмечено святою Неприхотливостью, священной простотою. Оно - законченной округлости пример, Чего не подтвердит обычный угломер. Сей беспредельный мир, бескрайнее пространство - Есть дело божьих рук. В нем - свет, в нем - постоянство, Так не к тому ль ведем сейчас мы речь, Что надобно сей мир лелеять и беречь, Где сонмы звезд - ночей краса и утешенье...
